Счастье... Оно рыжее

Наша история планирования. Часть 13

Чт Мар 04, 2010 10:19

Продолжаю
Утро для меня началось в 5 часов с приглашения меня на клизму Екатериной Александровной – хорошее начало дня. Ближе к 6 я вернулась в палату. За окошком слегка начинало светать – небо было уже не черным, а чернильно-синим. Собаки наконец-то перестали завывать. До операции оставалось еще часа 3. Делать нечего, скучно, но от страха пробирает такая дрожь, что очень сложно на чем-то сосредоточиться: ни вязать, ни читать, ни разгадывать припасенные для развлечения сканворды нем получается.
Дотягиваю до 7-30 и звоню маме: она уже проснулась, подбадривает меня, спрашивает, как настроение, как спалось. Потом звоню мужу и признаюсь, что очень боюсь. Он успокаивает меня, что завтра всё уже будет позади и он ко мне придет сразу, как только разрешат, и будет поздравлять с 8-ым Марта.
В 8 начинается привычное для отделения оживления: меняются дежурные медсестры, приходят врачи, пациентки выползают из палат и бредут умываться, сдавать анализы или за кипяточком на раздачу.
Меня начинает прямо-таки колотить от волнения. Повторяю себе бесконечно: «Всё будет хорошо, всё будет хорошо, всё будет хорошо!» Но успокоиться так и не удается. И, о чудо, приходит помощь! На пороге появляется медсестра и объясняет, что пришла сделать мне очередной укол реланиума и поставить мочевой катетер. Странно, но в свое предыдущее лежание в этом отделении, я такую медсестру не видела. Начинаем беседу: оказывается, что осенью Нина Ивановна просто была в отпуске. Мне как-то неприятно, что готовить меня к операции будет незнакомая медсестра. Настораживаюсь. Ловко и быстро поставленный укол снимает мою нервную дрожь. А вот мочевой катетер ставиться не хочет. Оказывается, что нужно было, чтоб мочевой пузырь к моменту установки был непустым. А я уже и умыться, и сходить в туалет успела. Медсестра долго и неприятно для меня пытается всё-таки как-то приспособить несчастный катетер. Больновато, но, конечно, терпимо. Наконец-то всё получается. Нина Ивановна собирается уходить… А мне очень не хочется оставаться сейчас одной. Спрашиваю, чего мне теперь ждать, когда за мной придут. Ждать уже недолго: моя операция будет первой. Начало примерно в 9 часов. Узнаю, можно ли будет потом как-то передать в реанимацию мой телефон. Оказывается, что нельзя. Упс… А как же мои узнают, что со мной всё нормально и операция уже прошла? Медсестра диктует мне номер отделения и говорит, что ближе к обеду можно будет звонить сюда и узнавать, как у меня дела. А еще вспоминает, что я могу сдать телефон на время операции и нахождения в реанимации ей в сейф, туда же можно положить и мои колечки: обручальное и то, которое я ношу вместо крестика. Всё, Нине Ивановне пора идти. Она говорит, что заберет колечки и телефон минут через 10, пока я могу позвонить родственникам и сообщить номер гинекологии. Звоню – снова маме… Диктую номер. Потом снова мужу – еще раз диктую номер. С колечками расставаться не хочется. Меня будто лишают всех моих талисманов, всего привычного… Но надо.
Минут через 15 снова забегает Нина Ивановна. Теперь уже забирает все мои драгоценности и велит раздеваться. Пока она уносит всё в сейф в процедурном кабинете, я медленно и печально стягиваю с себя пижаму. Потом закутываюсь одеялом. Голая и беспомощная. Страшно-страшно-страшно. Пути назад нет, через несколько минут начнется операция. Возвращается медсестра, закатывает в палату каталку и выдает мне чепчик и тряпичные сапожки-бахилы. Мне нужно это надеть, а потом взобраться и лечь на каталку. Сверху меня накрывают одеялом. Всё, в добрый путь, поехали. Нина Ивановна выкатывает меня в коридор, а там к ней присоединяется процедурная медсестра Юля. Вдвоем они везут меня в модных бахилках по коридору к лифту. Обе пытаются как-то отвлечь меня разговорами, шутят, что у меня сегодня очень модные сапожки и шапочка. И тут я понимаю, что же меня настораживает – меня везут вперед ногами. Тоже пытаюсь отшутиться, что я всё-таки скорее живой, а не мертвый пациент, и меня надо везти вперед головой. Каталку переворачивают, и в лифт я въезжаю уже как положено.
Не знаю, на сколько этажей мы спускаемся и уже не помню, как попадаем в операционную, наверное, от лифта до нее было очень маленькое расстояние. Операционная – это большое светлое кафельное помещение. Посередине операционный стол. Над ним страшные лампы и какие-то приборы. По периметру стоят какие-то шкафчики, столики с инструментами. На стене под потолком экран. А за окном розовый рассвет.
Там уже колдуют над столиками с инструментами несколько человек. Медсестра готовит капельницу. Меня просят перебраться на операционный стол. Привязывают руки и ноги. Трясусь вся как осиновый лист в холодную осеннюю промозглую погоду. Минут через 10 появляется анастезиолог. Ставит мне в вену на запястье катетер. Спрашивает, как я спала и как себя чувствую, почему так трясусь, холодно что ли. Ага, холодно мне и жутко. Еще чуть-чуть и я потеряю сознание не от наркоза, а от ужаса. Мне начинают что-то вливать через капельницу, но не с помощью приклеенного пластырем на запястье катетера, а в вену на локтевом сгибе. В панике спрашиваю, наркоз ли это? Пока нет. Что-то для подготовки к операции. Уф, как же страшно. А чего мы ждем? Ни чего, а кого – оперирующих врачей. Потом анастезиолог меняет флакончики в капельнице. Всё, сейчас будет наркоз. Говорит мне, что меня может немного затошнить, может начать кружиться голова. Спрашивает, что я чувствую – холод по венам. Последнее, что я помню перед операцией – это холод по венам, а еще яркий свет включенных надо мною ламп. Всё…